– Но я…

– Молчите! Между прочим, ваши беспутные дружкизадержаны все до одного… и они твердят, что именно вы были зачинщиком всего,что вы все придумали!

– Да что вы такое говорите! – воскликнулд’Артаньян, у которого при этаком известии волосы форменным образом всталидыбом.

– Экий вы недотепа! – чуть понизила голос госпожаде Кавуа. – Вы что, незнакомы с нравами таких вот субъектов? Они готовывсе свалить на дурачка вроде вас, чтобы избежать наказания… Ладно, ладно, невздумайте в моем доме падать в обморок… по крайней мере, пока я не закончилавыволочку… Вам крупно повезло, дорогой д’Артаньян. Слышите? Тот, второйангличанин оказался благородным человеком. Как ни удивительно, приходитсяпризнать, что и среди англичан попадаются порядочные люди, вроде белых ворон…Да и парижская полиция имеет некоторый опыт, и компания Пишегрю ей прекрасноизвестна. Вас никто не будет преследовать, прыгайте от радости, а лучшемолитесь, если вы еще не забыли, как это делается… Благодарите бога – и вашихискренних друзей.

– Госпожа де Кавуа, у меня нет слов, я готов броситьсяк вашим ногам…

– Успеется! Слушайте дальше. Давайте подведем кое-какиеитоги, как выразился бы его высокопреосвященство. Вы ославлены как записнойпрелюбодей, запутанный в скверную историю с кончиной мужа вашей любовницы. Вышатаетесь по самым подозрительным кварталам Парижа, веселитесь в борделях, играетев кости и карты – в экарте, пикет…

"А также в ландскнехт, бассет и гальбик", –мог бы уточнить гасконец, но благоразумно промолчал.

– Одним словом, вы катитесь под уклон по скользкойдорожке, – твердо заключила госпожа де Кавуа. – Вы на счету у полиции,ваше имя треплют сплетники, о ваших беспутных похождениях, того и гляди, можетузнать король – и тогда вы пропали… Вы в полной мере осознаете свое печальноеположение?

– Да, – промолвил д’Артаньян.

– Честное слово?

– Честное слово… – промямлил он, понурив голову иопустив глаза – и вовсе не кривя душой.

– Попробую вам поверить, – сказала госпожа деКавуа, глядя на него испытующе и сурово.

– Но откуда вы все это знаете?

Она ответила ледяным тоном:

– Запомните, д’Артаньян: кое в чем я осведомлена нехуже парижской полиции… а то и получше. В особенности когда задеты интересы нетолько моего Луи, в чьем доме вы были приняты, но и самого кардинала. Я ужеговорила об этом, но теперь объясню подробнее… Вас многие считают кардиналистом– вы то и дело деретесь с королевскими мушкетерами, вы приняты в доме капитанагвардейцев кардинала, вы знаете графа Рошфора…

– Вообще-то, я ничего не имею против такого обо мнемнения…

– Похвально слышать. Но беда-то как раз в том, что вашеповедение бросает на кардиналистов тень. Именно вас иные выставляют в качествепримера того, как растленны и преступны сторонники кардинала… Понимаете вы это?

– Теперь понимаю…

– И это мне отрадно слышать… – призналась госпожаКавуа. – Надеюсь, вы в достаточной степени прониклись?

– Да, – покаянно признался гасконец.

– Дело зашло слишком далеко, – продолжала госпожаде Кавуа. – Нужно принимать немедленные и решительные меры. Я не могупозволить, чтобы из-за вас был нанесен ущерб великому кардиналу… А потомуговорю вам со всей определенностью: я настроена решительно. Вы верите?

– Вот в этом я нисколечко не сомневаюсь…

– Прекрасно. Итак… Право же, я готова отправиться вПале-Кардиналь и убедить монсеньёра выслать вас из Парижа в Беарн. Сзапрещением возвращаться назад под страхом самых суровых мер – что в устах еговысокопреосвященства никогда не звучало пустой угрозой. Если нет другогоспособа вас спасти от вас же самого – что ж, пусть будет так… Я самоличнонапишу вашим родителям, изложу причины, по которым вы были высланы из Парижа…

– О сударыня! – вырвалось прямо-таки стоном уд’Артаньяна.

– Мирей, ему всего восемнадцать… – тихо осмелилсявставить слово капитан де Кавуа. – Он еще может исправиться…

– Ну что же, попытаемся, как истинные христиане, датьеще одну возможность покаявшемуся грешнику… – самую чуточку ласковеесказала госпожа де Кавуа. – Д’Артаньян, если вы обманете мои ожидания, ябуду беспощадна. По-настоящему. Все, что я вам обещала, будет пущено в ход, идаже более. Людей, не оправдавших доверия, не стоит и щадить… Вы готовыследовать моим указаниям?

– Всецело.

– Вы немедленно развяжетесь с Луизой Бриквиль.

– Клянусь.

– И нынче же днем съедете оттуда.

– Обещаю.

– Отныне вы незнакомы с Пишегрю и его шайкой…

– Уже незнаком.

– И не станете связываться с им подобными.

– Обещаю.

– Вы будете играть только в достойной компании… амесяц-другой, пока все не забудется, лучше вообще не играть.

– Клянусь.

– Вы будете посещать бордели… ну, скажем, не чаще разав неделю – а месяц-другой вообще не будете туда ходить.

– Я уже забыл туда дорогу… – сказал д’Артаньян. Ивоскликнул с ужасом: – Надеюсь, вы не собираетесь запретить мне драться надуэли с королевскими мушкетерами?

– Пожалуй, это вам можно разрешить, – подумав,сказала госпожа де Кавуа. – Но соблюдайте при этом должную осторожность…

– Клянусь, – сказал д’Артаньян, с радостьюотметивший, что понятие "должная осторожность" – чересчуррасплывчатое и лишено четких формулировок.

– Ну вот, мы вроде бы ничего не упустили… –задумчиво подвела итог госпожа де Кавуа.

Д’Артаньян ничуть не удивился бы, заставь она его взавершение прочитать изрядное количество "Pater Nocter" и "AveMaria"[17], наложив форменную епитимью, – но госпожаде Кавуа при всей своей суровости все же не зашла настолько далеко, чтобыприсваивать себе права и прерогативы духовного лица. Спасибо судьбе и на том…

– Оноре! – громко позвала госпожа де Кавуа.

С похвальной быстротой появился почтенный седой дворецкий ивыжидательно поклонился.

– Оноре, – не мешкая, сказала хозяйка. – Выподобрали господину д’Артаньяну подходящие квартиры, как я наказывала?

– Разумеется, мадам… Жак и Анри с утра обходилиприлегающие кварталы… – Он достал из-за обшлага камзола листы бумаги иблизоруко поднес к глазам. – Улица Ла Арп, неподалеку от Сорбонны…